Робинзон Крузо. История полковника Джека - Страница 135


К оглавлению

135

И тут я особенно отчетливо осознал, как это тяжело расти без родителей, которые одни могут или даже должны помогать своим детям выбрать себе стоящее ремесло или иное дело. Сколько раз я плакал, не зная, что мне делать, к чему приложить руки, когда уже решил окончательно порвать со своим позорным прошлым.

Однако вернусь к рассказу о моем путешествии. Я хотел спросить дорогу на Кентиш-Таун у бедной женщины, которая, как выяснилось случайно, там жила, и я поинтересовался, а не знает ли она там старушку по фамилии Смит. Она ответила, что знает, и даже очень хорошо, что своего дома у нее нет, но она снимает в городе квартиру, что она честная, работящая, бедная женщина, которая своим трудом и стараниями поддерживает больного мужа, так как вот уже несколько лет, как он не может себя обслуживать.

Ну и негодяем же я был, сказал я сам себе, ведь, ограбив эту бедную старушку, я добавил еще горя и слез к ее страданиям и семейным несчастьям! Эта мысль еще подхлестнула мое желание вернуть ей деньги, и не только вернуть, но, я твердо это решил, прибавить ей еще сверх того, что она потеряла; итак, я отправился дальше и, согласно указаниям, какие получил, без труда отыскал ее дом. Стоило мне спросить ее, и она тут же вышла ко мне из дома, так как слышала, как я произнес ее имя, когда говорил с девочкой, первой подошедшей к двери. Я сразу же приступил к делу.

— Сударыня, — сказал я, — не нападали ли на вас грабители примерно с год тому назад, когда вы возвращались домой из Лондона, возле Пиндара в районе Уэйкфилда?

— И в самом деле нападали, — ответила она. — Ох, и страху натерпелась я тогда.

— А сколько денег у вас отняли? — спросил я.

— Да все, что были при мне. С таким трудом я их заработала! Это были деньги за ребенка, которого мне дали тогда нянчить, и я аккурат ездила в Лондон, чтобы получить их.

— Ну, а всего сколько их было, сударыня? — спрашиваю я.

— Двадцать два шиллинга шесть пенсов. Полпенни и двадцать два шиллинга я только перед тем получила, а остальная мелочь у меня раньше была.

— Послушайте, хозяюшка, а что бы вы сказали, если бы я помог вам получить назад эти деньги? Дело в том, что человек, который их отнял у вас, крепко засел сейчас за решетку, и очень может быть, я сумею оказать вам в этом деле услугу, ради чего я, собственно, и пришел сюда.

— О, господи, — говорит старушка, — я поняла вас, но, право, не могу поклясться, что узнала бы его в лицо, тогда было так темно, и к тому же я бы нипочем не хотела, чтобы беднягу из-за моих денег повесили, пусть живет и кается.

— Это очень благородно с вашей стороны, он того и не заслуживает, однако пусть вас это не тревожит, его все равно повесят, покажете вы против него или нет. Так как же, хотите вы получить назад деньги, которых вы лишились?

— Ну, конечно, — говорит женщина, — была бы очень даже рада, потому как давно у меня не бывало так туго с деньгами, как сейчас, приходится изворачиваться, чтобы раздобыть на кусок хлеба, хотя я день и ночь работаю, не разгибая спины. — И она даже заплакала.

У меня сердце чуть не разорвалось от мысли, что бедняжке приходится так тяжело работать в свои почти шестьдесят лет, а я, молодой бездельник, которому и двадцати еще не стукнуло, отнял у нее последний кусок хлеба, чтобы самому вести праздную, нечестивую жизнь; и, вопреки всем моим усилиям, слезы так и потекли у меня из глаз, она это заметила.

— Как горько, — сказал я, — что всякие негодяи могут грабить и обижать бедную, несчастную женщину. Теперь-то у него есть время для раскаяния, уверяю вас.

— Ох, сударь, — говорит она, — видно, вы и впрямь очень сострадательный человек, а я бы только одного пожелала, чтобы он с пользой употребил время, какое ему ссудил господь, и успел еще раскаяться. Я сама буду молить о том бога, и, что бы он ни совершил, я прощаю ему его грех; сумеет он вернуть мне долг или нет, я все равно буду молить бога простить его. Нет, нет, пагубы ему я не желаю! — И она стала молиться за меня.

— Подойдите ко мне поближе, сударыня, — говорю я и с этими словами лезу к себе в карман; она приблизилась. — Протяните руку, — говорю я, она протянула, и я положил ей на ладонь девять полукрон. — Здесь, — говорю я, — все ваши двадцать два шиллинга шесть пенсов, которых вы лишились, и знайте, сударыня, что эти деньги вы получаете только благодаря моим стараниям. С того самого дня, как в числе историй о нечестивых своих похождениях он поведал мне эту, я покою ему не давал, пока не вырвал у него обещание вернуть вам деньги.

Говоря так и передавая ей деньги, я держал ее руку, смотрел ей в лицо и видел, как она то краснеет, то бледнеет от величайшего изумления и несказанной радости.

— Благослови, господи, его грешную душу, — воскликнула она, — и, если будет на то твоя воля, избавь его от несчастья, которого он страшится! Вот уж поистине поступил как благородный человек! Вот уж не думала, не гадала. — И долго еще она так приговаривала, жалея его, пока я не сказал ей, что вряд ли есть хоть какая-нибудь надежда на спасение его жизни.

— Да принесет ему тогда господь раскаяние, — молвила она, — и призовет его на небо, ибо верю я, в глубине души его есть место добру и чести, может, просто его скверная компания сбила с пути, или дурной пример, или еще какие искушения. Только знаю я, что все равно до смерти он придет к раскаянию.

Я принял ее слова ближе к сердцу, чем она могла себе представить, ибо человек, о котором она молилась, был я, хотя она этого и не подозревала, и в душе своей я сказал ее молитве: «Аминь!» Я же прекрасно сознавал, что было подлостью напасть на бедную беззащитную старушку и не внять ее мольбам, когда она слезно просила оставить ей ее жалкие гроши.

135