Когда эти мысли пришли мне в голову, я счел своим долгом поскорей разыскать его и предупредить.
Что же до меня самого, то, успокоившись насчет собственной безопасности, я не проявлял большой заботы о себе, теперь меня больше тревожил бедный Уилл, мой учитель и наставник в темных делах, который томился за решеткой в Ньюгете, пока я тут наслаждался свободой, и мне очень хотелось его повидать, что я и выполнил.
Я нашел его в плачевном состоянии, на него надели тяжелые кандалы, и на спасение бегством не было никакой надежды; он сказал мне, что его ждет смерть, но чтобы я ни о чем не волновался: поскольку топить меня ему смысла нет, тем более что я с ними и не работал, кроме одного того раза; я могу быть совершенно спокоен: он не станет меня впутывать в эту историю; что же касается негодяя, который их всех предал, он тоже не может повредить мне, так как никогда в жизни своей меня не видел, и пусть меня это утешит. «А вот знаешь, Полковник Джек, — говорит он, — кто был тогда с нами? Твой братец Капитан, и этот предатель, конечно, выдал его, поэтому, — говорит Уилл, — если удастся, предупреди его вовремя, чтобы он успел скрыться».
Он дал мне еще много наставлений, предостерегая меня от следующих шагов по тому пути, на который сам вывел меня. «Заблуждался я, Джек, — сказал он, — когда говорил, будто быть знаменитым вором — значит жить по-джентльменски». Больше всего он боялся, что в тот раз они прикончили хозяйского садовника, причем он сам ранил его в шею, отчего тот и мог умереть.
У Уилла при себе оказалось много денег, и все золотом, это были те деньги, что я отнес к стогу сена, ему удалось так ловко спрятать их, что, когда его схватили, их все равно не нашли; он попросил большую часть из этих денег отнести его матери, что я честно выполнил; я ушел от него с тяжелым сердцем, больше я его не видел, так как он был казнен примерно через три недели после того по приговору ближайшей сессии суда.
Теперь мне оставалось только разыскать Капитана, о котором не без труда, но все-таки наконец я получил известие, и обо всем подробно рассказать ему: как вместо него забрали по ошибке меня, как мне удалось выпутаться, и что приказ о его аресте находится еще в силе, и ведутся тщательные поиски; когда я выложил ему все это, он, будучи застигнут врасплох, тут же признал себя виновным и в дальнейшем разговоре откровенно сознался, что так оно все и было, что он участвовал в этом ограблении и что у него хранится большая часть награбленного добра, но, куда его деть и самому куда деться, он не знает, разве что я ему посоветую, однако проку от меня было мало, поскольку я плохо в таких делах разбирался; тогда он сказал, что хотел бы удрать в Шотландию, что это не так уж трудно осуществить и не хочу ли я присоединиться к нему. Я сказал, что с великим удовольствием, только денег у меня нет, чтобы разделить расходы; судя по его ответу, он не собирался бросать свое ремесло.
— Имей в виду, — сказал он мне, — путешествие окупится.
— У меня духу не хватит, — говорю я, — идти опять на риск, а кроме того, если мы попадем в новую неприятность, мы уже не выкарабкаемся, можно тогда ставить на нас крест.
— Эх, — говорит он, — но здесь-то мы денег не раздобудем, раз нас вот-вот могут сцапать, а там они до нас не доберутся. Нет, я всегда за риск.
— Капитан, — говорю я, — неужели ты зря терял время и ничего не отложил на черный день?
— Очень мало, ей-ей, мне что-то давно не везет.
Врал он, — ведь он сам признался, что в последнем деле получил львиную долю добычи, другие даже жаловались, что он и Уилл прикарманили себе почти все, так что остальные свою долю не получили, и потому всем хотелось, чтобы они попались.
Однако у него все-таки оказалось около двадцати двух фунтов наличными и кое-что, что можно было обратить в деньги, полагаю, это было столовое серебро; правда, мне он не захотел сказать, что это такое и где спрятано, признался только, что не смеет пойти забрать свое добро, потому как его могут выдать, и тогда его поймают, лучше уж он обойдется без этого. «Уверен, — сказал он, — что рано или поздно мы сюда вернемся».
Я честно выложил все деньги, какие у меня были, что составляло шестнадцать фунтов и несколько шиллингов в придачу. «Что ж, — сказал я, — если мы не будем транжирами и станем тратить в пути экономно, этого вполне хватит, чтобы добраться до безопасного места». Мы были оба убеждены, что стоит нам покинуть Англию, как всякая опасность останется позади, никто уже нас не тронет, даже если и узнает все про нас. Однако мы и не предполагали, сколько мытарств нам предстоит испытать, прежде чем мы попадем в Шотландию.
Я говорю о равной опасности, которой якобы подвергались мы с братом Джеком, лишь потому, что мы испытывали равный страх, на самом же деле мое положение было несравненно лучше.
Не могу умолчать о том, что в один из тихих дней еще до того, как я отнес мои деньги господину, жившему на Тауэр-стрит, я отправился в одиночестве в Мурфилдс, а оттуда в Кентиш-Таун, чтобы выполнить долг справедливости перед той бедной старушкой, и не заметил, как ноги словно сами вынесли меня к тому самому месту, где я ограбил бедную нянюшку и служанку, или, вернее было бы сказать, где Уилл заставил меня их ограбить; я много раз угрызался в душе из-за этого жестокого поступка и не раз давал себе обещание непременно найти способ утешить ее и вернуть ей ее деньги, но из-за разных дел все откладывал с этим; я был слегка удивлен, очутившись вдруг на том злополучном месте.
Место напомнило мне о низости, какую я совершил здесь, и во мне вдруг родилась не скажу молитва, ибо я никогда не молился, но страстная потребность навсегда бросить мое проклятое ремесло. Я сказал себе: «Если бы только нашлась для меня работа, которая прокормила бы меня, я бы никогда не стал больше воровать, вот уж воистину злое и мерзкое занятие».